Внезапно Шеф почувствовал, что лед уходит из-под ног. Они замерли на мгновенье, прислушиваясь к треску. Ничего.

— Может быть, он просто откололся от берега, — прошептал Карли.

И они пошли, переставляя ноги с предельной осторожностью. Один шаг. Другой.

Шеф в очередной раз опустил ногу, и ее обдало холодом. Вода. Лужица на льду? Вода в другом сапоге. Холод вдруг поднялся до колен, до бедер, он почувствовал, как конвульсивно сжались внутренности. Шеф огляделся, высматривая трещину во льду, но ничего такого поблизости не было, он по-прежнему устойчиво стоял обеими ногами, вот только лед опускался…

Черные воды сомкнулись над головой Шефа, и вот он уже отчаянно барахтается, чтобы удержаться на плаву. На его шее сомкнулись две руки, захват откуда-то сзади, и руки, как у Ивара, если бы Ивар мог восстать из мертвых.

Шеф яростно изворачивался, пытаясь избавиться от мертвой хватки Карли, пока не оказался с ним лицом к лицу, соединил руки и основанием ладоней ударил Карли в переносицу. Подался из воды повыше и ударил снова, чувствуя, как от удара мнется хрящ. Снова подался вверх, чтобы ударить еще раз, и почувствовал, что удушающий захват распался.

— Ладно, извини, я уже нормальный, — Карли отпустил его и попробовал самостоятельно держаться на воде. Шеф сразу ощутил злые укусы студеной воды. На родных фенах он частенько купался в холодной воде, забавы ради или из-за отсутствия моста. Но здесь было другое дело. Холод проник через все слои одежды, пропитал ее, с каждым уходящим мгновеньем отнимал силы, холод и тяжелая намокшая одежда тянули его на дно морское.

Вдобавок он не понимал, куда плыть. Шеф выбросился из воды как можно выше, бешено вращая единственным глазом, чтобы увидеть остров или другой берег, или льдину, на которую мбжно выбраться. Ничего. Ничегошеньки.

Или же? Не сгущается ли там ночная тьма? Он увидел очертания Дроттнингсхолма, вырисовывающиеся на фоне неба, схватил Карли за плечо и развернул его в нужном направлении. Они поплыли, черпая силы в отчаянии, сначала неловко вынося руки над водой в длинных гребках, потом, задыхаясь и путаясь в промокшей одежде, боковыми подводными гребками. Ноги у них бессильно волочились сзади. «Сбрось сапоги, — подумал Шеф. — Так всегда говорят, сбрось сапоги. Но мои зашнурованы тесемками сыромятной кожи. И потом, слишком холодно. Я должен выбраться или умереть».

Первое же ощущение дна под ногой заставило его встать, и он сразу с головой провалился под воду. Он медленно выплыл, снова заработал руками, пока не почувствовал дно животом. Пошатываясь, чувствуя, что ноги его не держат, он ухватился за какой-то корень и вытянул себя на берег. Сзади послышалось тяжелое дыхание, слабый плеск. Шеф отметил, где искать спасительный корень, повернулся и снова бросился в воду, подхватил Карли, из последних сил протащил его несколько ярдов до берега. Одной рукой он ухватился за корень, а другую запустил Карли в кудри и выкинул его на замерзший песок. Они, задыхаясь, выбрались на берег и рухнули на четвереньки.

Тут до Шефа дошло, что если они ничего не предпримут, то вот-вот умрут от переохлаждения — священник не успеет и отходную прочесть. Вода обжигала, как огонь. А на воздухе холод был еще хуже. Тело уже теряло чувствительность, ощущение жгучей боли прошло, теперь его охватывала коварная истома.

— Раздевайся, — рявкнул он дитмаршцу. — Снимай одежду. Выжми ее.

Сам он уже возился с застежками своей куртки, не в силах справиться с ними. Карли как-то ухитрился извлечь меч из ножен и разрезал свои. Протянул меч Шефу, но тот выронил его из онемевших пальцев. Некоторое время они отчаянно сражались в темноте со своей одеждой, снимая ее слой за слоем. Раздевшись наконец, они ощутили, как осатаневший ветер сдирает с них стружку. Но дождь кончился, и они быстро обсохли на пронзительном ветру. Шеф нащупал рубаху, выжал ее, сложил вдвое и выкрутил еще раз, выдавив полузамерзший соляной раствор. С трудом натянув рубаху, он на мгновение поверил обманчивому теплу.

Самообман. Они все равно умрут на этом берегу еще до рассвета. Но теперь хоть есть немного времени подумать.

Потянувшись за штанами, Шеф заметил меж деревьев движение. Это не люди. Слишком маленькие для королевской стражи. Волчьи силуэты приблизились, ползут на брюхе, челюсти уже подрагивают оскаленными зубами. Но это и не волки. Королевские волкодавы, купленные по безумной цене на рынке в Дублине, каждую ночь их выпускают для охраны.

Только вода спасла людей от их первого броска, потому что, повинуясь какому-то первобытному инстинкту, люди отступили в нее, и собаки не смогли наброситься на них сразу со всех сторон. Когда же огромный вожак молча ринулся вперед, схватившийся за меч Карли с силой рубанул его по голове. При касании лезвие провернулось в нетвердой руке, и пес зубами вцепился Карли в запястье.

Это вызвало мгновенный ответ даже у неопытного фехтовальщика. Большой палец своей левой руки Карли тут же вонзил глубоко в глаз волкодава, стряхнул с себя зашедшегося от боли пса и, бессвязно что-то рыча, перебросил меч Шефу. Шеф встретил свою первую собаку ударом босой ноги в глотку. Когда же она снова прыгнула, чтобы вцепиться ему в пах, он подхватил меч, опустил острие навстречу прыжку и проткнул ей сердце.

А обезумевший от боли вожак вцепился в подвернувшуюся собаку, и они покатились рычащим клубком. Обойдя их, четвертый волкодав, размером с теленка, изготовился и бросился на Карли. Тот действовал, как привык в деревенских драках в Дитмарше, резко стукнув пса головой в зубы, а обеими руками ударил с боков, стараясь проломить ребра и разорвать печень. Волкодав, потеряв равновесие, отлетел назад, встряхнулся и собрался для второго прыжка.

В этот момент Шеф нагнулся и отсек ему переднюю лапу в коленном суставе, острием ткнул в морду очередного нападающего пса, с правого плеча ударил по собакам, сцепившимся в ярде от него, и тут же с левого плеча — по последней собаке, прыгнувшей вперед. Не старайся убивать, подумал он. Просто наноси легкие увечья. Собаки для тебя не так опасны, как люди, у них есть только их челюсти.

Один волкодав валялся мертвым, другой уковылял на трех ногах. Вожаку, полуослепшему и с распоротым боком, атакованная им собака разорвала глотку. Она теперь пятилась в замешательстве, низкое рычание угрожающе вырывалось из ее пасти, но она явно не готова была продолжать схватку. Лишь последний пес все еще злобился на них, обнажая клыки, то и дело подавался на несколько дюймов вперед и отскакивал при виде меча. Карли, у которого кровь теперь текла и из головы, и из запястья, нащупал в воде камень, вытащил его и яростно метнул с расстояния в три фута. Получив удар в плечо, пес негодующе гавкнул, развернулся и скрылся в ночи.

Два полуобнаженных человека снова потянулись за своей одеждой, разобрали замерзшую кипу кож и шерстяных тряпок, постарались опять выжать их и натянуть на себя. Когда они немного успокоились, Шеф понял, что совсем не может пошевелить пальцами. Он мог действовать ими как крючками, но завязать шнурки или застегнуть пояс было уже выше его сил.

Он с трудом обхватил пальцами рукоять меча, склонился над телом убитой им собаки. Загнал острие глубоко ей в брюхо и разрезал сверху донизу. Вырвался смрадный запах пробитых кишок, и наружу вывалились кольца бледных внутренностей. Шеф выронил меч, сунул замерзшие руки внутрь брюха и нащупал сердце.

У собак температура тела выше, чем у человека. Горячая кровь текла по пальцам Шефа, как жидкое пламя, тепло стало проникать внутрь. Он поглубже запустил руки в брюхо, по самые локти, жалея, что не может целиком залезть туда. Карли, сообразив, что он делает и зачем, прихромал поближе и последовал его примеру.

Когда чувствительность кожи вернулась, Шеф вытащил руки, натянул влажные, но уже не такие мокрые штаны, застегнул пояс, влез в пропитанную водой кожаную куртку. Его шерстяная шапка осталась где-то в водах фьорда, овечьи рукавицы потерялись в темноте. В отличие от согретых рук ноги были как глыбы льда. Вскрыть еще одну собаку? Без абсолютной необходимости он не мог себя заставить сделать это. Кое-как вылил воду из сапог, вбил ноги внутрь, ощущая, будто бы их пальцы в любой момент могут обломиться. Застегнуть разрезанные застежки куртки и обуви он и не пытался.